Space: сто одна история Сюрреализма - Рим Дик

В дверь вошёл слон и семеро его приятелей; коала, пингвин, барсук, крыса, гиена, креветка и муха Цеце. Они уселись за детский столик.

— Официант! — закричала муха цеце, — подайте самое вкусное говно!

Непременно, самым вкусным дерьмом в кафе считалось у осла Герберта, но с недавних пор, им стало дерьмо Геркулеса. Закрыв шторки, после недолгих уговоров, Геркулес наложил еду на тарелку и муха цеце приступила к трапезе. Причмокивая тонкими губами, муха наслаждалась изобилием вкусов в её рту. Облизав тарелку до чиста, цеце взмахнула крыльями, завертелась вокруг торшера у стола и закричала:

— Неужели я в раю?! Добавки! В двойном размере!

Глава 49

Шерстяные носки из галактики двести семьдесят три были теплы, как утренний рассвет у их бабушки на планете трёх солнц. Перелетая с одной планеты на другие, на более холодные, чтобы не забывать согревать себя и, разумеется, не привыкать к хорошему, а быть на волне морозов, как их предки, носки приземлились на поверхность самой безжизненной планеты на которой они когда-либо могли быть. Зубастые гиены изо льда преследовали тех, чтобы выгнать со своих земель, а ласки насквозь промёрзшие от ветров на планете, те, как и все разумные на этой части галактики, пытались схватить и надеть их на ноги, чтобы лапы не примёрзли ко льду. Дни были суровы, а ночи ещё суровей, и лишь немногие из обитателей здешних просторов и дюн из снегов могли себе позволить выжить. Каждое утро, лёжа на айсберге, можно было наблюдать мамонтов переходящие через заснеженные сугробы в сторону далёкого солнца, что согревало эти земли тысячи и миллионы лет назад. Их шерсть покрылась ледяным инеем, а лапы превратились в столбы неподвижной изгороди, но тем не менее, делая шаг за шагом, те столбы трескались и лопавшись опадали на землю, а мамонты продолжали свой далёкий путь к более тёплым местам. Однако, мамонты знали, что делая круг вокруг планеты каждый год, дни не становились теплее, а ночи короче. Они знали, что лишь движение и их сила воли к выживанию согревало их. Только мамонты не могли выкопать нору, чтобы прятаться от пурги, не взобраться на айсберг, чтобы лечь на него и уснуть. Мамонты ели умерших, по крайней мере, тех, кого они могли найти по дороге к лучшей жизни по дороге, животных. Отличий от льда или снега впрочем по вкусу, не было. Стоило раскрыть мамонтам рты, как языки замерзали, а рецепторы умирали и ели они лишь для того, чтобы не погибнуть.

Перелетая с одного ледяного острова на другой, шерстяные носки вились около мамонтов и наблюдали за их циклом жизни. Было удивительно, что живые не умирали. Носкам было очень жаль тех, что в один момент, собравшись на мероприятии в честь того, что они уже прибывают на планете целый месяц, они решились дать надежду мамонтам. Взлетев в один из самых тёмных и пасмурных метельных дней, они схватили мамонтов и полетели в космос, к своим родным местам, в галактику двести семьдесят три, куда худо мало кто мог долететь, и опустились на поверхность. Мамонты, увидев три солнца, заплакали от боли, от боли счастья и упали наземь, впервые за долгое время, и уснули. Много недель спустя, очнувшись, они пошли к парикмахеру и обрились, и было чудно увидеть, что внутри той шерсти жил не какой-то там слон покрытый шерстью, а самый обычный человек. Пятиметровый мамонт сразу же превратился в существо едва ли в полтора метра. В тот самый момент, как мамонты стали людьми, они начали захватывать мир шерстяных носков. Ловили их дедов и бабушек и надевали на ноги, некоторых стирали в пруду и вывешивали на солнце, мучая и издеваясь над ними.

Молодые умы решили дать смелость себе отомстить за своих родных, и полетели в сторону ледяной планеты, опоясали её и направились в сторону солнца, и, планета врезалась в одну из трёх солнц и взорвалась поменяв орбиту солнца, что та покатилась по космосу и задела оставшиеся два, и они умчали далеко во вселенную, где затерялись. На планете шерстяных носков наступила ночь, и холод пронзил всех живых существ и убил, став для поверхности планеты скульптурами на которые, через время, разумеется, приходили школьные носки, неокрепшие, молодые умы и любовались захватчиками, смеясь, насколько они были слабы. Так происходило во многих культурах мира, слабые смеялись над сильными, когда им ничего не угрожало.

Однако же, бог опустил лупу и ухмыльнулся. Что творил поток холодного воздуха вентилятора на балконе в зимний период с жителями подшипника, объяснить было трудно, ведь ни один из тех жителей не удивлялся, почему планет в галактике всего пять, и почему после уничтожения солнца, градус холода не изменился. Всё дело было в том, что бог швырнул их а коробку из-под обуви, потому что ему надоело наблюдать за бессмысленностью шерстяных носков и глупостью ледяных гиен. Закрыв балкон, бог вышел в комнату, оделся и пошёл на работу. Но вернувшись он обнаружит, что мир исчез, а пауки захватили королевство, убив всех обитателей.

Бог закроет кукольный домик и шмыгнёт носом, передвигая статуэтку из угла рабочей комнаты в комнату для жизни, выключит питание, и ляжет спать. Ночью бог будет вспоминать, какой он молодец, что создал симуляцию бога в коробке из-под сыпучего чая, а тот, кого он создал, возомнил себя богом и управляет своими жителями в своей коробке из-под обуви. Ведь тот даже не догадывается, что под балконом лежит кубик льда, который создаёт зиму, а вентилятор, это всего лишь муляж фотографии на которой, якобы крутится вентилятор. На самом деле же воздух создавался дыханием великого бога нависшим над его миром и не более.

Единственным, что было настоящим, это ласка, то есть червяк, которого бог нарядил в шерсть. Откуда же было знать другому богу, что ласки выглядят по-другому, конечно никак. Так, гусеница была червём, а жизнь иллюзия.

Ну что ж, давайте оставим этих бедолаг пока ни не услышали, что всему богом был я, и все истории которые они возомнили своей историей, это лишь моя история и они марионетки в руках автора. Итак, мы улетаем в новую вселенную полных тайн, новых животных и новых возможностей, и имя ему, планета тринадцать, галактики номер четыре.

Глава 50